54. ГЕРМЕНЕВТИКА КАК АКТУАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСО-ФИИ И КУЛЬТУРЫ.
ГЕРМЕНЕВТИКА ФИЛОСОФСКАЯ – направление западной, преимущественно немец-коязычной, философии. У истоков этого течения (называемого также герменевтической филосо-фией) лежит «Бытие и время» М.Хайдеггера, а также ряд его работ 1950-х гг.; концептуальное же развертывание философская герменевтика получила в работе Х.-Г. Гадамера «Истина и метод».
Согласно подходу Хайдеггера, развитому в «Бытии и времени», феномен понимания сле-дует рассматривать не в теоретико-познавательной, а в онтологической плоскости. Человеческое бытие (Dasein) есть с самого начала бытие понимающее. Именно благодаря изначально присущему Dasein пониманию бытия в принципе возможно додискурсивное «раскрытие» мира. Анализ процесса этого раскрытия Хайдеггер называет «герменевтикой фактичности». Задача такой гер-меневтики – истолкование изначально заложенного в человеческом бытии понимания бытия (Seinsverständnis). Стремясь в поздний период своего творчества (со 2-й пол. 1930-х гт.) освободить «фундаментальную онтологию» от экзистенциалистских обертонов, Хайдеггер ведет речь о пони-мании не в связи с человеческим бытием, а в связи с «историей бытия», раскрытием которой явля-ется язык. Герменевтическая работа должна состоять в том, чтобы способствовать этому раскрытию.
Герменевтика, т.о., есть собственно философия. Эти хайдеггеровские мысли, равно как и основоположения его «фундаментальной онтологии», нашли развитие в трудах Гадамера. По-следний разрабатывает философскую герменевтику Хайдеггера применительно к традиции герме-невтики как теории интерпретации текстов. Для него, как и для Хайдеггера, понимание есть форма первичной данности мира человеку. Оно не просто лежит в основе нашего отношения к тем или иным текстам, но в основе нашего отношения к миру. Человеческое бытие как бытие-в-мире изна-чально находится в ситуации понимания. Истолкование последней и составляет подлинную задачу герменевтики. Тем самым истолкованию (интерпретации) придается особый статус: в ходе истол-кования дело идет не только – и не столько – о тех или иных объективациях культуры, сколько о нас самих. Это положение не следует трактовать как декларацию субъективизма. Высшая цель фи-лософской герменевтики – с серьезностью отнестись к заключенному в тексте содержанию, дать ему сообщить то, что он имеет сообщить, а смысл этого сообщения не сводить ни к замыслу автора, ни к субъективным потребностям читателя. Переориентируя истолкование с психологической ре-конструкции на внеположную субъективности «предметность» (Sachlichkeit), Гадамер демонстри-рует верность своего подхода требованию феноменологии вернуться к «самим вещам», гуссерлев-скому «zur Sache selbst!».
Размышлениями позднего Хайдеггера о языке инспирирована выдвигаемая Гадамером философия языка, нашумевший тезис которой гласит: «Бытие, которое может быть понято, есть язык». Именно благодаря языку традиция существует как живой континуум. В медиуме языка ста-новится возможным то, что Гадамер называет «исторически-действенным сознанием»: понимаемое нами произведение, сколь бы исторически далеким от нас оно ни было, вступает с нами в диалог и тем самым оказывается частью «события традиции» (равным образом частью этого события является и наша интерпретация).
Разрыв между традиционной герменевтикой, т.е. герменевтической традицией, как она развивалась от Ф.Шлейермахера и В.Дильтея до Э.Бетти включительно, и философской герменев-тикой достаточно очевиден. Если в традиционной герменевтике понимание выступает как методо-логическая, то в философской – как онтологическая категория. Если цель традиционной герме-невтики – методически выверенная реконструкция объективированных смысловых интенций, то цель философской герменевтики – анализ структуры герменевтического опыта под углом зрения раскрытия заключенного в нем «мироотношения» (Weltverhältnis), т.е. человеческого отношения к миру.
С середины 1970-х гг. (не в последнюю очередь в связи с переводом книги Гадамера «Исти-на и метод» на англ. язык) начинается «герменевтический бум», затронувший, кроме европейских стран, США и Канаду. При этом идеи Гадамера наиболее интенсивно осваиваются не столько фи-лософами, сколько литературоведами, литературными критиками и искусствоведами. В сфере фи-лософии влияние Гадамера ограничивается преимущественно немецкоязычным пространством (М. Франк, Р.Виль, Р.Бубнер и др.). В числе мыслителей, воспринявших импульс философской герменевтики, следует назвать австрийского теолога Э.Корета, использующего положения «экзи-стенциальной герменевтики» (или «герменевтической феноменологии») Хайдеггера и Гадамера для модернизации неотомистской антропологии. Своеобразную версию философской герменевти-ки предложил П.Рикёр. Он приходит к герменевтике из феноменологии, и в частности из фено-менологии религиозного опыта. Важнейший элемент последнего – феномен греховности. По-скольку артикуляцией феномена греховности является признание, которое есть не что иное, как языковое событие, перед феноменологом встает задача интерпретации. Это, во-первых, интерпре-тация символов греха и вины, а во-вторых, – мифов о грехопадении и избавлении.
Герменевтический проект Рикёра (так же, как и герменевтика Гадамера) опирается на «Бытие и время» Хайдеггера. Но если Хайдеггер, введя онтологическое понятие понимания, про-ложил «короткий путь к Бытию», то герменевтика, разрабатываемая Рикёром, идет к Бытию, т. е к онтологии, «длинным путем». Задача такой герменевтики – раскрытие структур значения, обла-дающих избыточностью. Такими структурами являются символы. Выделяются три основных типа символов – «космические», или иерофанические (составляющие предмет феноменологии рели-гии), символы сновидения, или «онирические» (составляющие предмет психоанализа), и поэтиче-ские (составляющие предмет литературной критики). Герменевтическое истолкование нацелено на то измерение символа, которое, находя выражение в языке, не полностью тождественно этому выражению; несводимый к языку остаток – мощное и действенное в символе – требует установле-ния обратной связи между языкоми опытом, связи между сферой языка и конституцией живого опыта. Установление такой связи – важнейший момент герменевтики. Т.о., в отличие от Гадамера, в конечном итоге сводящего герменевтический опыт к языковому опыту, Рикёр перенацеливает герменевтику на интерпретацию внеязыковых феноменов. Герменевтика должна поэтому вступить в продуктивный диалог с теориями интерпретации, поставляемыми такими направлениями ис-следования; как психоанализ и структурализм. Общее между ними состоит в том, что конституи-рование смысла они возводят к некоей независимой от субъекта бессознательной инстанции (ди-намика влечений в первом случае, структуры языка – во втором). Размежеванию с психоанализом посвящена работа Рикёра «Об интерпретации. Эссе о Фрейде» (1965), размежеванию со структура-лизмом (а также с аналитической философией) – сборник статей «Конфликт интерпретаций» (1969). Если герменевтика – это теория правил, которым подчиняется интерпретация символов, то психоанализ может рассматриваться как разновидность герменевтики. Расшифровка символов сновидений в психоанализе чрезвычайно важна, поскольку демонстрирует связь последних с ар-хаическими структурами, однако недостаточна потому, что не идет к более глубоким слоям симво-лического. Недостаточность структуралистского подхода Рикёр демонстрирует, критикуя пред-ставление о языке как о замкнутой системе, как бы независимой от говорящего субъекта. Структу-рализм, по сути, ограничивается проблематикой «семиологии» (рассматривающей знаки как эле-менты системы) и не выходит на уровень «семантики» (рассматривающей знаки как элементы дискурса). Будучи «семантикой многозначных выражений», герменевтика, по Рикёру, обладает неоспоримым преимуществом также и перед аналитической философией, пытающейся перестро-ить живой язык в соответствии с той или иной идеальной моделью. Высшая цель «универсальной герменевтики», построить которую Рикёр намерен на основе синтеза достижений различных част-ных типов интерпретации, – воссоединение утраченного единства человеческого языка.
Современные исследователи пытаются переосмыслить герменевтическое наследие Диль-тея, поместив его в контекст философской герменевтики. Так, О.Ф.Больнов продемонстрировал продуктивность идей Дильтея для разработки т.н. «герменевтической логики». Фундаментальным трудом в этой области стала работа X.Липпса «Исследования по герменевтической логике» (Untersuchungen zu einer hermeneutischen Logik, 1938), хотя, как показали новейшие разыскания (Ф. Роди, А.Хардт), пионером в этой области был русский философ Г.Г.Шпет. Именно он, опираясь на Дильтея, в рукописях книг 1916–18 («История как проблема логики» и «Герменевтика и ее про-блемы») впервые поставил вопрос о необходимости расширения сферы логического и о включении в эту сферу внедискурсивных и сверхдискурсивных форм артикуляции смысла. Философская герменевтика, будучи составной частью «экзистенциально-феноменологического» направления современной западной философии, сохраняет за собой значительное влияние. Среди многочис-ленных сторонников философской герменевтики на американском континенте выделяются Ж.Гронден (Канада), Ф.Деллмайер, Т.Кизил, Дж. Ворнке, Р.Пальмер (США). Отдельные положе-ния этого направления оказали ощутимое воздействие на литературоведение (X.Р.Яусс, В.Изер) и искусствознание (Э.Штайгер, Г.Бём). Эвристический потенциал философской герменевтики при-знается многими мыслителями, не разделяющими ее исходных установок (Ю.Хабермас, К.-О.Апель и др.).