14. Пушкин и Мериме
«Арсена Гийо» стала последним значительным достижением Мериме-новеллиста. Приближалась февральская революция 1848 года, которая вызвала новый серьезный поворот и заметный спад в творческом развитии писателя. С революцией 1848 года в жизни и литературной деятельности Мериме наступает третий и последний период, во время которого он лишь изредка возвращается к художественному творчеству. В 1850 году он создает комедию – памфлет «Два наследства». Помимо этой пьесы, драматических сцен из истории Смутного времени «Первые шаги авантюриста» (1852) и нескольких новелл («Голубая комната» (1866), «Джуман» (1868), «Локис» (1869)), Мериме не создает больше художественных произведений. В последних новеллах Мериме можно найти проблески отточенного художественного мастерства новеллиста. Однако теперь автор преследует прежде всего чисто развлекательные задачи, более того – усиленно стремится интриговать читателя изображением и обыгрыванием таинственного. Занимательное начало становится самоцелью. Поэтому поздние новеллы значительно уступают с точки зрения своей художественной ценности предшествующим произведениям писателя.
Переписка, которую Мериме особенно интенсивно ведет в 50-60-е годы, наглядно свидетельствует, о том, что писатель остался верным многим из своих прежних устремлений. Если ему больше не удавалось выразить их в художественной форме, то он находил другие пути для их воплощения – как историк, литературный критик, переводчик. В этом отношении значительную роль сыграло увлечение Мериме Россией, русской историей и литературой, достигшее своего апогея именно в 50-60-х годах. Изучение русской общественной жизни, обращение к передовой русской культуре, глубоко народной по своему духу, овеянной возвышенными социально-политическими идеалами, стало своеобразной отдушиной, позволявшей Мериме удовлетворять в какой-то степени дорогие его сердцу и уму духовные интересы.
Мериме написал несколько работ, посвященных русской истории («Лжедмитрий – эпизод из русской истории» (1853); «Казаки Украины и их последние атаманы» (1855); «Восстание Разина» (1861); «Казаки былых времен» (1863)). В последние годы жизни он особенно усердно изучал историю Петра I. Во всех этих трудах находил себе выражение неизменный интерес писателя к истории народных движений и переломным историческим эпохам, периодам бурных социальных сотрясений. Именно русская история служит теперь Мериме, в первую очередь, материалом для осмысления волновавших его закономерностей общественного развития.
Особенно много времени и сил Мериме уделял занятиям русской литературой. Он находил в ней те высокие эстетические ценности, которыми так дорожил и которые, по его мнению, утратила современная ему буржуазная литература Запада: реализм, непреодолимое стремление к правде, какой бы жестокой и неприглядной она ни была, а вместе с тем неугасимую веру в человека, жажду идеала, глубокую идейность и простоту. «Ваша поэзия, – заявил как-то Мериме Тургеневу, – ищет прежде всего правду, а красота потом является сама собою; наши поэты, напротив, идут совсем противоположной дорогой: они хлопочут прежде всего об эффекте, остроумии, блеске...».
Мериме стал страстным пропагандистом лучших достижений русской литературы. Конечно, он отнюдь не был в этой области первооткрывателем. И до него и помимо него было много переводчиков, критиков, литературоведов, трудившихся над ознакомлением французской общественности с произведениями все более приковывавшей к себе внимание русской литературы. Однако известность и авторитет Мериме сыграли в этом отношении также существенную и положительную роль.
Интерес Мериме к русской литературе зародился еще в конце 20-х годов. Тогда же начали завязываться у него дружественные личные отношения с рядом передовых русских общественных деятелей и литераторов. Среди этих связей особое место занимает многолетняя дружба Мериме с Соболевским С.А., который первым приобщил французского писателя к изучению русского языка, а также познакомил его ближе с творчеством Пушкина. Пушкин оставался на протяжении всей жизни Мериме его любимым писателем, своеобразным недосягаемым мерилом прекрасного в литературе. Мериме посвятил Пушкину большую статью (1868). В его глазах Пушкин не только величайший русский писатель, но и наиболее значительный европейский поэт. Мериме с глубоким пониманием оценивал творческую эволюцию Пушкина, его стремление вывести русскую литературу на широкую дорогу реалистического искусства. Он восхищался красотой и лаконизмом произведений Пушкина, умением поэта отбирать самые существенные, кажущиеся единственно необходимыми художественные детали, отсекая все лишнее, избегая всяких претензий на внешнюю красивость. С точки зрения Мериме, Пушкин полнее и глубже, чем кто-либо другой, использовал огромное внутреннее богатство русского языка.
Русский же язык, по словам Мериме, «словно созданный для передачи тончайших оттенков», казался ему самым выразительным из всех известных ему языков. Писатель считал своим долгом ознакомить французский народ с творчеством Пушкина. Работа над переводом произведений Пушкина доставляла ему и огромное творческое удовлетворение. В конце 40-х годов Мериме начал усиленно изучать русский язык с помощью жены французского дипломата Лагрене Варвары Ивановны Дубенской. Эти занятия позволили писателю взяться за перевод «Пиковой дамы» (напечатан в 1849 году). Хотя перевод Мериме и грешит некоторыми неточностями и уступает оригиналу в смысле лаконизма стиля, он отличается незаурядными художественными достоинствами и популярен среди французских читателей. Позднее Мериме перевел в прозе «Гусара», «Цыган» (1852), а также стихотворения Пушкина «Анчар» и «Опричник». В 1856 году был опубликован перевод «Выстрела».
Внимание Мериме привлекало и творчество Гоголя. Французский писатель не был знаком со всеми произведениями этого писателя. Не мог он по достоинству оценить и всей разоблачительной силы, заключенной в «Ревизоре» и «Мертвых душах». Все же нарисованный Мериме в 1851 году творческий портрет Гоголя, при всех этих пробелах, несомненно, интересен. Заслугой Мериме является и сделанный им в 1858 году перевод «Ревизора».
В 1857 году Мериме познакомился с Тургеневым. Постепенно между писателями завязалась тесная дружба и литературное сотрудничество, сыгравшее важную роль в истории русско-французских культурных связей. Мериме посвятил Тургеневу две большие статьи («Литература и крепостное право в России» (1854) и «Иван Тургенев» (1868)). Кроме того, его перу принадлежат предисловия к французскому изданию «Отцов и детей» и «Дыма». В лице Тургенева Мериме приветствовал писателя-реалиста, смело раскрывавшего кричащие противоречия современной русской действительности и вместе с тем способного, не впадая в пессимизм, увидеть, оцепить и воспеть деятельность передовых сил нации. Именно в этом сочетании суровой правдивости с поэтическим утверждением светлого, положительного жизненного начала и заключалась, по мысли Мериме, отличительная черта творчества Тургенева, как, впрочем, и всей передовой русской литературы XIX века. Мернме перевел на французский язык несколько рассказов Тургенева, редактировал французские переводы «Отцов и детей» и «Дыма», в содружестве с Тургеневым работал над прозаическим переложением поэмы Лермонтова «Мцыри». Важным историко-литературным памятником является переписка Мериме и Тургенева.
Заслуги Мериме как популяризатора русской культуры во Франции были, в свою очередь, высоко оценены и по достоинству отмечены Тургеневым. В некрологе, посвященном памяти своего французского друга, Тургенев заявил: «Мы, русские, обязаны почтить в нем человека, который питал искреннюю и сердечную привязанность к нашему народу, к нашему языку, ко всему нашему быту, – человека, который положительно благоговел перед Пушкиным и глубоко и верно ценил красоту его поэзии».
Мериме оставил в духовной жизни Франции меньший след, чем два других критических реалиста первой половины XIX века – Стендаль и Бальзак. Мериме не был, подобно им, властителем дум целых поколений, диапазон его воздействия являлся менее широким. Однако историко-литературное значение его творчества тем не менее очень существенно. «Театр Клары Газуль» наравне с песнями Беранже принадлежит к числу наиболее блестящих образцов художественной сатиры XIX века. «Жакерия», «Хроника времен Карла IX» – крупнейшие достижения исторического жанра во французской литературе. Лучшие произведения Мериме-новеллиста сыграли важную роль в развитии реалистической литературы нового времени. Восприняв передовые традиции французской повествовательной прозы XVIII века, продолжая заветы Лесажа и Прево, Вольтера – автора философских повестей и Дидро-беллетриста, Мериме-новеллист выступил вместе с тем смелым новатором, расчищающим путь дальнейшим завоеваниям Флобера, Мопассана и Анатоля Франса.

Истинным первооткрывателем Пушкина во Франции стал Проспер Мериме. 15 июля 1849 г. Мериме публикует в парижском журнале «Ревю де де монд» свой перевод «Пиковой дамы». В 1868 г. Мериме печатает в газете «Монитер юниверсель» статью «Александр Пушкин». Мериме, в отличие от Бодье, ставит имя Пушкина «среди имен величайших поэтов»[13]. Пушкин у Мериме не только выдерживает сопоставление с Байроном, но кое в чем даже превосходит английского поэта, влияние которого на Пушкина Мериме, бесспорно, признает. Но у Мериме, в отличие от Бодье, Пушкин не подражатель Байрона, но его счастливый соперник. По мнению автора статьи, творческий процесс у русского поэта носит, если можно так выразиться, более осознанный характер, чем у его великого английского учителя. «Всякое его (Пушкина — В. Т.) стихотворение является плодом глубокого размышления… Его простота и непринужденность — результат утонченного мастерства. Барон теряет часть своей силы, неумело растрачивая ее. Пушкин же всегда приберегает ее для решительных ударов»[14]. Байрон делает читателя свидетелем творческого процесса. Пушкин — дает лишь результат. Большая «опрятность» русского поэта, не показывающего читателю «кухню», но потчующего его готовым изысканным блюдом.
Основные характеристики пушкинского творчества у Мериме: «простота», «сдержанность», «такт», «лаконизм», «вкус». «Пушкину были известны все возможности, все удивительное богатство родного языка, но его мысль всегда выражалась в столь простой форме, что, кажется, невозможно выразить ее проще»[15]. «Его трезвость, его такт в отборе основного в сюжете, умение жертвовать лишними подробностями были бы оценены в литературе любой страны, но особенно важны эти качества для русского писателя»[16].
Самым пушкинским произведением Мериме считал поэму «Цыганы», которую, кстати сказать, Ш. Бодье вообще не упоминал в своем очерке о Пушкине. Для Мериме «Цыганы» — это произведение, в котором Пушкин избавляется от влияния иностранных образцов, «уже уверен в себе и пробивает путь на свой страх риск». Это воплощение самых ценных и характерных черт пушкинского гения. «По моему мнению, «Цыганы» являются наиболее точным выражением манеры и гения Пушкина». «Я не знаю произведения болеесжатого, если только этим выражением можно воспользоваться для похвалы; из этой поэмы нельзя выкинуть ни одного стиха и ни одного слова; каждое и них имеет свое место и свое назначение, и тем не менее все дышит совершенной простотой и естественностью; искусство проявляется в полном отсутствии бесполезных украшений». Мериме называет в числе важнейших черт пушкинского гения простоту фабулы, умение выбирать подробности, «чудесную сдержанность исполнения».
Конечно, Мериме в свете своей «поэтики литоты» (Д. Кути) оценил в Пушкине прежде всего то, что роднило манеру русского поэта с манерой его французского собрата. Но несомненная заслуга Мериме и в том, что он оценил Пушкина в контексте культурной и литературной ситуации в России, что он, в отличие от Бодье, не применяет к русскому поэту французскую мерку. Показательная в этом отношении оценка двумя критиками поэмы «Руслан и Людмила». Для Бодье «все это не вызывает в нас живого интереса, ничего не говорит нашей серьезной и положительной эпохе, не принадлежит к поэзии, как мы ее теперь понимаем». И далее Бодье поясняет причины появления в России подобных «легкомысленных» произведений. «Но не будем забывать, что поэзия в России находится совсем в иных условиях, нежели во Франции, что в России не существует тех свободных и общепризнанных институтов, которым она могла бы следовать и от которых она получала бы импульс, поэтому она и не может претендовать на то, чтобы выполнять философскую, социальную, просветительскую функцию, которую предсказывал ей автор “Meditations”. Ее единственная цель — развлекать легкомысленную и невзыскательную публику…»
Совершенно иную оценку «Руслана и Людмилы» находим у Мериме, который высоко оценил обращение русского поэта к материалу народных преданий в то время, когда русское образованное сословие лучше знало античную мифологию, чем национальный фольклор. Мериме оценивает Пушкина исходя из российской культурной ситуации. Бодье — исходя из европейского культурного контекста. В оценке Мериме интерес и уважение к русской культуре. В оценке Бодье — взгляд свысока, с позиций европейской цивилизованности на русское «варварство». Мериме обнаруживает в своей статье не только интерес, но и знание русской истории (см. его замечания о «Борисе Годунове» или «Пугачеве» Пушкина).
Разительно отличаются оценки «Евгения Онегина», сделанные Бодье и Мериме. Для Бодье — «дневник петербургского денди», для Мериме — «самое значительное создание Пушкина, которое дает полное представление о его гении и выражает все его многообразие». «Ни в чем нет натянутости, принужденности, все легко, просто, изумительно колоритно. Француз не имеет возможности полностью оценить поэзию Пушкина, но нет ни одного образованного русского, который не знал бы наизусть почти всех стихов «Евгения Онегина»».
«Если было бы нужно кратко охарактеризовать пушкинские поэмы, то следовало бы отметить простоту композиции, краткость описаний, а главное — замечательный такт, с каким Пушкин выбирал подробности. Такова же особенность его лирики, в которой Пушкин еще великолепнее…».